«Следует помнить, что в 70-х годах СКАРЖИНЬСКИЙ был одним из основателей Международной ассоциации авторов комиксов и мультипликаций (AIAC), базирующейся в Лукке, его статьи и тексты по теории и истории жанра комиксов появлялись в журналах "Projekt", "Przekrój", "Gazeta Wyborcza" и профессиональных журналах: "AQQ" и "KKK".
Надо сказать, однако, что профессор ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ не считал себя профессиональным художником комиксов. Он много раз повторял: "К комиксам как к основному виду деятельности нужно относиться как к необычной и увлекательной, но прежде всего профессии, которой нужно полностью посвятить себя" ("ККК", No 3/1996). Рисование комиксов было для него только развлечением и большим, освежающим приключением. Только три созданных им комикса были опубликованы в Польше. Несмотря на это, он стал неотъемлемой частью истории польских комиксов и останется в ней как выдающийся созидатель, который своим талантом возвел комиксы в ранг искусства. Он создавал комиксы со страстью, равной самой главной – страсти жизни» (Януш Павляк).
Выше уже говорилось о том, что он очень любил зарубежный детектив (hard-boiled – “круто-сваренный”). Один из его знакомых вспоминал такой эпизод прошлого.
«Отпускники на природе. По пляжу осторожно пробирается, лавируя между загорающими, почтальон. Находит ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО и, сорвав с головы фуражку, вручает ему телеграмму с черной траурной каемкой. Друзья бледнеют, жена не сдерживает жалобного стона. СКАРЖИНЬСКИЙ бросает взгляд на имя отправителя – МАРИАН ЭЙЛЕ, главный редактор журнала “Przekrój”. Телеграмма лаконично сообщает: “Умер Реймонд Чандлер”. Друзья колеблются – надо бы выразить соболезнование, но кто это такой? Адресат мрачно поясняет: “Был в Америке такой замечательный писатель”».
МАРИАН ЭЙЛЕ и ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ, напоминаю, были членами неформального Клуба любителей детектива, азартными собирателями соответствующих библиотек. Книги Реймонда Чандлера и Дэшила Хэммета считались в их среде сокровищами, которыми они обменивались с такими же любителями. Когда МАРИАН ЭЙЛЕ умер, родственники передали его коллекцию детективов СКАРЖИНЬСКОМУ.
«ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ очень любил также джазовую музыку. Увлеченно слушал ее в те времена, когда “народная власть” посылала в музыкальные клубы “любителей музыки” с молотками в кармане – крушить неправильные граммофонные пластинки. В Кракове эпохи “реального социализма" любители джаза собирались тайком и тесным кругом: КИСЕЛЬ, Мрожек, ЭЙЛЕ, СКАРЖИНЬСКИЙ, иногда приезжал из Варшавы Тырманд. Когда однажды вокруг того дома, где намечался нелегальный концерт, начали крутиться функционеры известных органов, хозяин квартиры, который был военным медработником в звании полковника, вышел из дому и послал их куда подальше.
Следует отметить, что любовь к музыке у СКАРЖИНЬСКОГО зародилась еще в детстве. Его дедушка был виолончелистом-виртуозом, отец также неплохо владел инструментом, и только будущий великий художник умел лишь слушать музыку. Но зато вот уж этим умением отличался в лучшую сторону. Он с наслаждением слушал пластинки, в том числе джазовые. Позже рассказывал, что влюбился в джаз, когда услышал “Swingin’ at the Jamboree” Джея Ливингстона» (Станислав Гежиньский).
В 1956 году ему заказали афишу к первому официальному Фестивалю джазовой музыки в Сопоте. Проектировал он и афишу II Фестиваля джазовой музыки опять же в Сопоте (1957).
«Подготовка к III Фестивалю джаза в Сопоте шла полным ходом, когда вдруг весной городские власти Труймяста заявили, что фестиваль не состоится, потому что он чреват общественными волнениями и прочими беспорядками. Но гданьчане не подчинились запрету. Они отправились в Варшаву, заявились в “Hot Club Hybrydy”, где председатель клуба Ян Борковский, не колеблясь ни секунды, заявил: “Если так, то проведем фестиваль у нас”. Он убедил руководство Ассоциации польских студентов (ZSP) в Варшаве и Кракове, в необходимости помочь “Hot Club”-у и краковскому “Jazz Club”-у в организации фестиваля. Так родился фестиваль “JAZZ 58”, переименованный вскоре в “Jazz Jamboree”» (Кристиан Бродаский. «История джаза в Польше»).
Афишу 1958 года также проектировал ЕЖИ СКАРЖИНСКИЙ. И Боже ж мой, какие люди навестили в том году Польшу: Фрэнк Синатра, Элла Фитцджеральд, Рэй Чарльз, Нина Саймон, Дюк Эллингтон!
ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ рассказывал, что именно он, вспомнив любимую некогда музыкальную композицию, предложил новое название, которое к настоящему времени стало попросту неотъемлемым от сего ежегодного события (хотя заслугу его изобретения кое-кто приписывает Леопольду Тырманду). Вот афиша фестиваля 1983 года (авторства СКАРЖИНЬСКОГО), а рядом недавняя афиша.
ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ проектировал и многие другие афиши для театра, кабаре и кино.
И, при случае, иллюстрировал соответствующие книги.
«В работе ему всячески помогали четырехлапые любимцы. Началось с сиамской кошки, получившей странную кличку Дракула. Однажды вечером СКАРЖИНЬСКИЕ нашли под окном их дома котенка – назвали Маркизом. А потом к ним добавились еще пять со странными кличками: Альрауне, Носферат, Мюзидора… Влезали на колени, плечи, наблюдали за рождением проектов очередных сценографий. В отпуск ездили всей компанией на Рожновское озеро. Пан Ежи рисовал, а коты шныряли по лесу.
Пауки – другое дело. Они чем-то его привлекали, и СКАРЖИНЬСКИЙ прочитал о них множество книжек. Не разводил их, но с удовольствием наблюдал за ними, когда они попадались поблизости. “Проворные и умные” — так он отзывался о них и удивлялся их "отчужденной и не поддающейся пониманию логике поведения".
В доме на улице Леа, где он жил, осталась после кончины ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО библиотека с полками, заполненными книгами и комиксами, папками с вырезками из газет и журналов, кассетами видеофильмов, остатками коллекции оружия. Он был страстным читателем, книги нужны были ему также для работы. Вторая жена мастера, Алина, рассказывала, что, если ему надо было проиллюстрировать что-то связанное с кухней, он покупал книжку, чтобы узнать, сколько листьев бывает на кочане капусты. Этим же целям служила и коллекция оружия XIX века. Много фотографий с кадрами из великих фильмов: от Хичкока через Формана до Оливера Стоуна. И видеофильмы: с одной стороны Эйзенштейн, с другой – братья Вачовские. Под конец жизни, идя навстречу желанию второй жены, начал путешествовать. Побывал в Испании, которую в "Рукописи, найденной в Сарагоссе" ранее воссоздавал по туристическим путеводителям и картинам Гойи» (Станислав Гежиньский).
Во второй декаде XXI века библиотека Познаньского университета купила у вдовы, Алины Скаржиньской, коллекцию из более 800 комиксов. С 2016 года с ними можно познакомиться в познаньской Мастерской комикса (Pracownia Komiksu – Czytelnia Komksów I Gazet NOVA).
Изобразительные работы ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО часто выставляются на различных вернисажах:
И, разумеется, продаются на многих аукционах.
Тем, кто заинтересовался поднятой темой, следует заглянуть в такую вот книгу.
ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ издавна интересовался комиксами. Еще ребенком просматривал в краковской книжной лавке Мариана Кшижановского комиксные вкладки, которые еженедельно поступали в Краков вместе с импортировавшимися газетами и журналами. Позже, уже дома, пытался сам рисовать комиксы, ориентируясь на комиксные циклы “Sergeant King”, “Prince Vaillant” или “Mutt & Jeff”. В дальнейшем старательно собирал и коллекционировал комиксы, альбомы живописи и теоретические исследования, посвященные комиксу.
В 1972 году краковский писатель и киносценарист Тадеуш Квятковский, с которым СКАРЖИНЬСКИЙ познакомился в ходе работы над фильмами «Рукопись, найденная в Сарагоссе» и «Санаторий под клепсидрой», предложил ему интересную тему для комикса. Дело в том, что кино- и телережиссер Ежи Пассендорфер в мае 1972 года начал снимать по сценарию Т. Квятковского сериал «Яношик», посвященный живописной жизненной истории этого легендарного словацкого разбойника, «карпатского Робин Гуда», жившего и сражавшегося с угнетателями на рубеже XVII-XVIII веков (позже, в 1974 году, был снят и полнометражный фильм).
СКАРЖИНЬСКИЙ принял предложение и на протяжении всего лишь четырех месяцев создал шесть 36-страничных альбомов, где черно-белые панели чередовались с цветными.
«В отличие от классического комикса, где события рассказываются с помощью последовательных рисунков, разделенных рамкой с похожими пропорциями и форматом, в “Яношике” СКАРЖИНЬСКИЙ использовал различные графические средства. Он создавал динамичные рамки, с неправильными формами, наполненные выразительным рисунком и яркими красками. Текст был сведен к минимуму, а композиционным блоком был не одиночный кадр, а вся панель. Работа над комиксом шла параллельно с работой над сериалом, поэтому на страницах комикса мы можем узнать лица актеров, а ситуации в фильме являются временами отражением сцен, созданных СКАРЖИНЬСКИМ. Для художника комикс был своеобразным графическим сценарием, фильмом на бумаге, в котором рисунок передает достаточно информации, поэтому нет необходимости добавлять к нему тексты или авторские комментарии» (Сильвия Рысь).
Первым изданием комикс вышел в свет на мелованной бумаге в 6 альбомах тиражом 100 тысяч (первые 3 альбома) и 68 тысяч (остальные) в издательстве «Robotnicza Spółdzielnia Wydawnicza "Prasa-Książka-Ruch"» в 1974 году. Высокий класс этого произведения был замечен профессионалами и отмечен премией на XI Международном салоне комикса и анимации в Лукке (Италия) в 1975 году (и многими другими премиями также за пределами страны). На родине комикс, к сожалению, успехом не пользовался – слишком уж привыкли отечественные потребители к статике «Капитана Клосса» и «Жбика». И лишь гораздо позже комикс нашел вполне заслуженное признание у польского читателя и сегодня выступает в качестве новаторского примера успешного сочетания поп-арта с высоким искусством.
Спустя двадцать восемь лет после издания «Яношика» комикс был переиздан в краковском издательстве «POST» в двух томах (по три первоначальных альбома в каждом) уже в чисто цветном варианте.
В 1975 году аргентинский писатель Хулио Кортасар опубликовал небольшой роман «Фантомас против многонациональных вампиров».
Польский перевод этого весьма интересного как с литературной, так и с изобразительной стороны произведения вышел из печати в 1979 году. «Испаноязычный оригинал был украшен современными панелями комиксов и гравюрами на дереве, взятыми из прессы XIX века. Польский перевод получил совершенно новое графическое оформление. Старые текстовые иллюстрации остались без изменений, но комиксные страницы были сделаны заново ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИМ. И снова можно любоваться его техническим мастерством, умением создавать настроение и отличным чувством условности. Здесь семнадцать полностраничных панелей продолжают традицию европейских комиксов и гораздо лучше согласуются с остальным иллюстративным материалом, чем комикс в южноамериканском оригинале. Говорят, что Кортасар из всех переводов “Фантомаса” больше всех прочих ценил польскую версию – и это благодаря панелям СКАРЖИНЬСКОГО. Как и в “Яношике”, художник уделял много внимания тщательному расположению страниц – панели не разделяются рамками; отдельные сцены взаимопроникают друг в друга, создавая живописную композицию. Все это навсегда вписало кортасаровского “Фантомаса” на страницы истории польских комиксов несмотря на то, что формально он вовсе не комикс <…>
Увлечение романом Яна Потоцкого“Рукопись, найденная в Сарагосе” отразилось не только в сценографическом оформлении известного фильма Войцеха Хаса. ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ вместе с Тадеушем Квятковским, уже упомянутым здесь, создал в 1970-х годах по просьбе итальянского издателя несколько коротких комиксных новелл по мотивам текста романа. Только одна из них была опубликована в стране: гданьский журнал “Fan” напечатал во 2-м номере 1990 года восьмистраничную “Historia kapitana Torlewy/История капитана Торлевы”. Черно-белые рисунки, напоминающие гравюры восемнадцатого века, прекрасно соответствуют содержанию вставной новеллы. Динамика повествования, особенно в фехтовальных сценах, подчеркивается нерегулярным, резким обрамлением, минимальным текстом, отличным владением освещенностью. Другие новеллы из этого цикла (опубликованные, кстати, во Франции) все еще ждут польского издателя.
В Италии также был издан альбом “Zapatan”, созданный мастером в том же стиле по мотивам прозы Владислава Лозиньского.
Результатом многомесячной работы стал следующий комикс художника, ставший реализацией его максимы, изложенной в интервью, данном журналу “KKK” (№ 3/1996): “Комикс – это целиком и исключительно рисунок, и рисунок – это и есть форма повествования, репрезентация повествования, рисунок попросту и является повествованием”. Эта изобразительная 48-страничная новелла “P.E.” (от “Pithecanthropus erectus”) о художнике, его кукле и их совместном странствии по миру, разрушенному в результате апокалиптической катастрофы, не содержит ни слова диалога и не оснащена речевыми пузырями, характерными для условности комиксов.
Комикс много раз выставлялся (полностью или частично) на художественных выставках, но никогда не появлялся в печати. Сейчас, когда многие оригинальные панели выпали из поля зрения искусствоведов, публикация этого необычного комикса весьма проблематична.
Похожая участь постигла коллекцию панелей для истории под названием «Караваджо». Это была полуфантастическая история о авантюрной жизни известного итальянского художника эпохи барокко. Рисунки были лишены диалогов, сопровождались лишь фрагментами рецензий старых искусствоведов, писавших о его картинах. Панели, предоставленные для выставки, организаторы не вернули автору, и их след потерян. Сегодня известны лишь несколько не очень качественных журнальных репродукций.
Последним комиксом ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО стала восьмистраничная история, упомянутая в интервью, которое художник дал журналу «ККК» (No 13/2001). Эту историю он нарисовал в 80-х годах в качестве подарка на день рождения другу. Более подробную информацию об этом проекте найти не удалось» (Януш Павляк).
У СКАРЖИНЬСКОГО хватало заказов на комиксы от зарубежных издателей, но он, в конце концов, отказался от продолжения карьеры «комиксиста». По банальной причине: издательства требовали многочисленных корректировок, правок, согласования взглядов и прочее – и чаще всего прямо в издательстве, а в ПНР зарубежный паспорт приходилось ждать по три месяца и более. Позже он говорил, что комикс был для него хорошей забавой и оказией для «небольшого и не приносящего стыда заработка».
Назовем другие проекты СКАРЖИНЬСКОГО-иллюстратора.
В 1970 году вышел из печати сборник полинезийских легенд в обработке Роберта Стиллера«Дочь длиннозубых» (краковское изд. “Wydawnicwo Literackie”).
В 1974 году в серии «Станислав Лем советует» издательства “Wydawnictwo Literackie” появился роман Филипа Дика«Убик» с иллюстрациями ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО.
В 1975 году в серии «Fantastyka I Groza» того же издательства “Wydawnictwo Literackie” вышел в свет роман аргентинского писателя Адольфо Биой Касареса«Изобретение Мореля» (обложка и иллюстрация ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО).
В 1977 году в серии «Станислав Лем советует» был издан сборник Аркадия и Бориса Стругацких«Пикник на обочине. Лес» с очень интересными иллюстрациями мастера.
В 1988 году по заказу журнала “Fantastyka” мастер подготовил комплект иллюстраций для журнального издания романа Томаса Мильке«Сакриверсум».
В 1989 году в издательстве “Gracowia – Oficina” вышел в свет роман Дороты Тераковской«Властелин Левава» с обложкой и иллюстрацией мастера.
В 1991 году издательство “Biblioteka powieści światowej” выпустило роман Грэма Грина«Капитан и недруг» с обложкой и иллюстрацией ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО.
В 1990 году ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ иллюстрировал реалистический роман польского писателя-эмигранта Ежи Петркевича«Ангел огненный, мой ангел левый» для журнала “Przekrój”, в 1993 году роман вышел из печати книгой с обложкой и иллюстрациями мастера.
«СКАРЖИНЬСКИЙ в своих иллюстрациях использует систему, которая также зарекомендовала себя в сценическом дизайне и театральных костюмах. Он вообще не прибегает к стандартному способу иллюстрации данной темы. Он глубоко вчитывается в текст, чтобы понять его изнутри. Вот почему так часто его иллюстрации приобретают сюрреалистическое измерение. Из них всплывает созданный им мир, утонченный в каждом сантиметре. Мы не можем не верить в него, потому что даже уверены в том, что он существует. Это должно быть реально, потому что мы видим это. И моменты, в которые СКАРЖИНЬСКИЙ, очевидно, позволял своему воображению разгуляться, чтобы создать рисунок, смысл которого мы можем угадывать часами, нас совершенно не беспокоят. На самом деле это даже необходимо в общей картине сотворенного мира. Этот мир чрезвычайно многосложен: он фантастический, сюрреалистический, мифический, сказочный, невероятный. Иногда, глядя на иллюстрацию, мы начинаем задаваться вопросом, как она относится к литературному произведению, которое мы хорошо знаем. Однако мы должны понимать, что это произведение в данном случае было отфильтровано через необыкновенный ум, для которого характерно безграничное воображение, и то, что чувствовал художник, было извлечено из него, став на мгновение частью литературного мира. Надо понимать, что СКАРЖИНЬСКИЙ смотрел за пределы букв, слов и предложений – он пытался передать душу иллюстрируемого текста» (Сильвия Рысь).
В 1953 году Станислав Лем и редакторы “Przekrój”-а договорились об издании журнальной версии романа «Магелланово облако». «Лем предложил сотрудничество художнику, который определял свою практику как тенденцию к созданию метафор и фантастических представлений» (А. Гродецкая). Маэстро СКАРЖИНЬСКИЙ с энтузиазмом принял предложение и в последнем (сдвоенном) номере журнала за 1953 год (№№ 51-52 [454-455]) появился начальный фрагмент романа, оснащенный четырьмя (!) иллюстрациями – в том числе одной цветной.
Публикация романа продолжалась еженедельно, включая август 1954 года (№ 489). То есть оказались напечатанными еще 33 фрагмента, каждый из которых содержал одну иллюстрацию. Вот тут-то и «можно видеть некоторые ограничения, связанные с еженедельным темпом иллюстрирования очередного эпизода романа, поочередно предлагаемого Лемом. Красивая, выразительная линия как бы слегка “комиксизируется”, несет стилизацию того, как мог выглядеть в глазах художника 50-х годов XX века мир века XXXII. Жаль только, что недостаток времени и требования быстрой печати не позволили художнику насытить все рисунки цветом…». Далее я представляю всего лишь несколько случайным образом выбранных из комплекта иллюстраций.
(От следующей иллюстрации я лично вообще без ума. Все эти рычаги, штурвалы, циферблаты в технике XXXII века вводят ну прям в экстаз.. W.)
Роман Станислава Лема вышел отдельной книгой в варшавском издательстве “Iskry” в этом же, 1954 году, но обложку книги создал другой художник – ЯН МЛОДОЖЕНЕЦ/Jan Młodożenec, а текст вообще не иллюстрировался.
Рисунки ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО больше никогда не переиздавались.
Станислав Лем и в дальнейшем много и плодотворно сотрудничал с журналом “Przekrój”, но с ЕЖИ СКОРЖИНЬСКИМ они встретились на страницах журнала лишь еще один раз – художник иллюстрировал его вышедший в январе-феврале 1956 года в четырех журнальных номерах рассказ «Крыса в лабиринте» (“Szczur w labiryncie” – “Przekrój”, №№ 564 – 567, 1956)
И в последний раз дороги Станислава Лема и ЕЖИ СКАРЖИНЬСКОГО пересеклись в 1976 году, когда художник сделал обложку для издания романа «Солярис» в краковском издательстве “Wydawnictwo Literackie”.
Однако с журналом “Przekrój” художник продолжал сотрудничать много и плодотворно. Вот, например, иллюстрация для рассказа Рэя Брэдбери«Иллюстрированный человек» (1957),
для повести Курцио Малапарте«Капут» и рассказа Ежи Шанявского,
заголовок рассказа Альфреда Ван Вогта.
Ну и еще примеры (которые, конечно, не исчерпывают вклад художника в достижения журнала).
На страницах журнала, повторим это, можно найти и другие рисунки художника — их там добрых несколько сотен.
Книжной иллюстрацией ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ занимался уже в начале 1950-х годов. В 1951 году варшавским издательством “Nasza Księgarnia” были изданы иллюстрированные им «Сказки» польского классика Игнация Красицкого.
В 1953 году в том же издательстве “Nasza Księgarnia” вышла в свет книга “Bajki z tematów Ezopa/Басни по мотивам Эзопа” с 38 великолепными иллюстрациями художника.
И еще одна книга издательства “Nasza Księgarnia”: «Баллады»Фридриха Шиллера (1954).
ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ иллюстрировал также поэму грузинского поэта Шота Руставели«Витязь в тигровой шкуре» (1978);
детективно-приключенческий роман Джо Алекса (М. Сломчиньского) «Ты всего лишь дьявол»;
один из романов Джеймса Оливера Кервуда,
трагедии Уильяма Шекспира,
сборник полинезийских легенд, сборник стихотворений советских поэтов и др.
А также представил миру великолепные иллюстрации к знаменитой «мушкетерской» трилогии (1956—1959) Александра Дюма.
И вновь дадим слово искусствоведу Сильвии Рысь (Sylwia Ryś).
«Он также создал книжные иллюстрации: к детективам Джо Алекса, поэме Руставели, романам Александра Дюма, Грэма Грина, Дж. О. Кервуда, А. и Б. Стругацких, Филипа Дика [о Стругацких и Дике см. далее. W.]. Хотя эти иллюстрации известны поколениям читателей, они редко ассоциируются с именем художника. Так же, как и рисунки для сборника полинезийских сказок, в которых неистовая поэтика его иллюстраций подчеркивала культурную и эстетическую инаковость прозаических рассказов. Уникальное место в творчестве художника занимают рисунки 1952 года к сборнику советских стихов для детей и произведения, выполненные для первого послевоенного издания «Сказок»Игнатия Красицкого (1951) – остроумные, с тонкой линией, добавляющей в текст то, чего «не хватало». СКАРЖИНЬСКИЙ подчеркнул, что его иллюстрации соответствуют тексту романов или рассказов по правилам, аналогичным тем, на которых основан комикс. Они функционируют как интерлюдия, подчеркивая определенные события и даже выходя за пределы линейного времени произведения. Они являются динамичным комментарием, своеобразным путеводителем по художественному тексту. Реалистическая условность книжных и печатных иллюстраций также вытекала из информативной функции художника. По этой причине он часто опускал цвет и неуместные детали. Киноопыт также повлиял на формулу иллюстраций, созданных СКАРЖИНЬСКИМ. Заметны в них характерные для данного типа повествования изменения перспективы и крупного плана, а передний план принадлежит герою истории, заключенному в пространство, ограниченное по подобию кадра».
облако тэгов
